Искусственная кома при пневмонии кто пережил

– Мария, что с тобой произошло?

– Мне сделали довольно сложную операцию на брюшной полости в Израиле. Всё прошло достаточно успешно, но потом появилось осложнение – послеоперационная грыжа, Потребовалось ещё одно, на этот раз несложное, вмешательство. В Израиле с койки поднимают быстро, буквально через сутки. Когда я встала, меня пронзила резкая боль, врач дал обезболивающее, и на следующее утро меня выписали из больницы. А вечером я уже кричала от боли. Потом уже мне рассказали, что произошла врачебная ошибка – во время операции образовалась дырка в кишке. Начался сепсис. Подруга позвонила хирургу, он, видимо, сразу понял, что случилась, потому что встречал меня у входа в больницу с каталкой наготове. Я сразу попала на операционный стол. Последнее, что видела уходящим сознанием – сине-зелёное лицо медбрата, который пытался найти мою вену. Меня погрузили в медикаментозную кому, которая продолжалась две недели. За это время мне сделали 8 операций.

– Люди, прошедшие через такое испытание, рассказывают про необычные видения, в которых стирались грани между реальностью и галлюцинациями. Ты что-нибудь видела?

– Потом уже, когда всё было позади, я разговаривала с людьми, которые находились на ИВЛ. Одна знакомая спросила: «А ты тоже видела голубое небо, свет, слышала музыку?» Нет, меня протащило по самому дну. Помню жуткие видения, когда невозможно было понять, что происходило наяву, а что – грезилось! 

После первого видения я выдернула трубки. Мне привиделось, что моего сына Мишу убили на войне. Трубки вставили обратно и привязали меня к койке. Во второй раз я усыпила внимание медиков, отвязалась, перекрестилась и, сказав, как православный христианин: «Господи, если на это есть твоя воля…», опять выдернула трубки. Последнее, что помню: подбегает мальчик в кипе и пытается разжать мне зубы, чтобы заставить дышать, а я их стискиваю. Говорю ему: «Зачем?», а он отвечает: «Если тебя Бог спас, значит, зачем-то это нужно…»

– Снова были чудовищные кошмары?

– Кошмары являлись часто, но иногда они становились просто непереносимыми. Я явственно слышала, как персонал, стоя надо мной, решал, что меня надо отключить от аппаратуры, поддерживающей жизнедеятельность. Вроде бы чужой язык, но ты почему-то всё понимаешь. В соседней палате, видимо, кто-то кричал от боли, а мне казалось, что это пытают моего сына, заставляя его подписать согласие на мою эвтаназию. Всё было так мучительно, что в какой-то момент я начала сдаваться, понимая: это конец. Но связь с миром, сегодня близкими людьми не прерывалась даже тогда. Теперь я знаю, как это важно. В самый тяжёлый день моя подруга написала на моей странице в Facebook: «Машка, не смей умирать!»

– Маша, а боль в бессознательном состоянии слышишь?

– Боль была чудовищная. Я даже не думала, что боль бывает такой разнообразной. Самое ужасное: ты не можешь ничего, ни пошевелиться, ни сказать, что тебе больно или холодно. О тебе заботятся, дают лекарства, моют, кормят, но они же не знают, что в этот момент ты не хочешь есть, а надо, чтобы укрыли ноги, потому что зябко.

– Помнишь, как стала дышать сама?

– Когда вывели из комы, я не могла дышать сама. Это было не сразу, а постепенно. Всего две недели в небытии, и тебя надо всему учить заново: поднимать руки, шевелить пальцами, дышать. Чувствуешь дикую слабость и постоянно засыпаешь.

– Когда восстановился голос?

– Примерно через месяц. Первое время приносили бумагу, и я пыталась что-то написать, но пальцы не слушались, получались каракули. Приходилось использовать язык мимики и жестов!

– Чего хотелось больше всего?

– Пить. Я была на искусственном питании, и мне только смачивали рот.

– Сколько времени заняло восстановление?

– Меня вернули из небытия 16 апреля 2015-го года. В тот год это совпало с Пасхой. Это мой второй день рождения. Значит, уже прошло пять лет. Но до конца мне не выздороветь никогда, я – инвалид. Психологически тоже. Сложно было найти волю ещё раз начать жить. Теперь точно знаю, что означает выражение лежать лицом к стенке. Оно дословно значит именно это. Ты лежишь лицом к стене, ни о чём не думаешь и ничего не хочешь. Периодически я ставила перед собой простые цели – встать, умыться, причесаться, но ничего не делала. Сейчас есть благотворительные фонды, которые разрабатывают программы выхода после тяжёлой болезни не только для больных, но и для их родственников. Но тогда ничего такого не было. Родные помнят тебя прежним: весёлым, активным, а ты уже другой. Начинаются срывы, причём с обеих сторон. К счастью, у меня любящий сын, который всегда был безгранично терпеливым и преданным. Он помог мне сделать первые шаги обратно.

Мария вернулась к жизни. Фото: Наталия Буданова

Комментарий врача анестезиолога-реаниматолога Александра Назарова:

– Искусственная вентиляция лёгких (ИВЛ) – метод лечения, применяемый в ситуации, когда в силу тех или иных причин больной человек не в состоянии полноценно обеспечить снабжение своего организма кислородом. По сути, это метод полного или частичного замещения временно утраченной жизненно важной функции организма.

Расстройства сознания, которые описывает Мария, возникают у многих пациентов, находящихся в критическом состоянии. Однако виновницей этих расстройств ИВЛ как таковая не является. Дело в том, что особенности физиологии клеток головного мозга (нейронов) таковы, что они весьма чувствительны ко всякого рода патологическим воздействиям. В ситуации Марии с большой долей вероятности доминировали две причины: во-первых, воздействие на нейроны токсинов, выделяемых микроорганизмами.

Во-вторых, одним из звеньев развития критических состояний является тромбообразование в мельчайших сосудах органов человека, и в том числе в сосудах головного мозга. Следствием этого становится кислородное голодание, или, как говорят реаниматологи, гипоксия клеток головного мозга – клетки просто не получают достаточного кровоснабжения. Вопрос о роли в развитии нарушений психики препаратов, применяемых с целью медикаментозной седации, по сию пору является предметом оживлённой дискуссии среди реаниматологов. Единого мнения по данному вопросу пока нет.

– Почему человек испытывает в этом состоянии боль?

– Боль испытывают не все и не всегда. Опять же – здесь нет вины ИВЛ как таковой. В случае Марии боль была результатом переносимого ей острого перитонита – тяжёлой хирургической патологии. В ситуации, когда пациент не способен говорить и жаловаться на самочувствие, назначение обезболивающих препаратов не всегда простая задача, т.к. в медицине по сию пору не существует достоверных объективных критериев наличия боли у человека.

Все рутинно используемые реаниматологами симптомы – увеличение частоты сердечных сокращений, повышение артериального давления, изменение цвета и влажности кожных покровов – подвержены изменениям вследствие очень и очень многих причин. Профилактического же введения  обезболивающих препаратов многие реаниматологи стараются избегать по причине того, что наркотические препараты, наиболее эффективные в этой ситуации, вызывают угнетение собственного дыхания больного.

– Слышит ли человек, что происходит рядом?

– Если человек находится в медикаментозной седации, он не слышит ничего. Но есть два исключения из правил: во-первых, в случае поверхностной седации человек может слышать и запоминать какие-то обрывки фраз и разговоров, во-вторых, в некоторых ситуациях реаниматологи вынуждены при проведении ИВЛ вводить мышечные релаксанты – препараты, выключающие дыхательную мускулатуру пациента. К сожалению, эти препараты выключают не только дыхательную, но и всю скелетную мускулатуру. А сознание эти препараты не выключают. И поэтому, когда введение препаратов для медикаментозной седации почему-либо прекратилось или скорость их введения значительно уменьшена, а мышечные релаксанты продолжают действовать, возникает ситуация «всё слышу, но не могу и пальцем пошевелить». Ситуация абсолютно не смертельная, но субъективно весьма тягостная и неприятная.

– Тяжёлые больные с COVID-19 тоже попадают на ИВЛ. Есть ли какие-то особенности?

– ИВЛ не является методом лечения коронавирусной инфекции. Это попытка продержать человека живым до того момента, когда его лёгкие восстановятся до той степени, которая позволит ему вновь дышать самостоятельно. Конечно, ИВЛ при коронавирусной пневмонии имеет свои особенности, но это интересно лишь врачам-реаниматологам. Из нюансов можно, пожалуй, отметить очень быстрое, порой молниеносное развитие дыхательной недостаточности, требующей ИВЛ, а также широкое применение положения пациентов лёжа на животе, которое серьёзно улучшает насыщение крови кислородом