Дети с ожогами в реанимации фото
Шестимесячный малыш упал с дивана на батарею, когда в комнате не было взрослых
Фото: Илья Бархатов, Дмитрий Гладышев (коллаж)
Поделиться
Хирурги Челябинской областной детской больницы провели три сложнейшие пластические операции, чтобы спасти шестимесячного мальчика, получившего страшные ожоги от обычной батареи. Ужасно в этой ситуации не только то, что ребёнок пострадал там, где взрослые совершенно этого не ожидали, но и то, что число термических травм у малышей за последние три года выросло в разы. Чтобы предупредить родителей и, возможно, спасти других детей, врачи готовы на шоковую терапию — показывать фото последствий пятиминутного отсутствия взрослых рядом ребёнком. Именно поэтому мы приняли решение опубликовать страшные медицинские снимки ожогов детей. Если вы не готовы их видеть, не открывайте размещённые ниже фото.
Трагедия с маленьким челябинцем произошла в деревенском доме с паровым отоплением 2 января.
— Мы поехали в гости к деду, чтобы поздравить его с Новым годом. Приехали уже вечером и собирались в баню к родственникам, — рассказывает мама мальчика. — Затопили печку, чтобы после бани в доме было тепло. Сын спал, в деревне на свежем воздухе он обычно долго спит, поэтому решили оставить его ненадолго с дедом. Но только мы ушли, он проснулся. Дед с ним походил, поводился, а потом положил на кровать, потому что ему нужно было выйти буквально на пару минут на улицу. Подумал, что ребёнок будет лежать в телевизор смотреть, но даже не сообразил, что он уже вовсю переворачивается. Когда вернулся в дом, услышал плач, но на кровати ребёнка не было. Оказалось, сын упал за кровать на нижнюю батарею.
По словам родителей, ребёнок оставался без присмотра считаные минуты, но ожоги оказались очень серьёзными. К моменту, когда они вернулись из бани, по покрасневшей коже щеки, головы, руки и ног уже пошли волдыри.
— Мы тут же завернули сына в одеяло, сели в машину и поехали обратно в Челябинск, — вспоминает женщина. — Дома сразу вызвали скорую. Врачи приехали, обезболили его и забрали нас в детскую областную больницу.
Малыш с мамой уже больше трёх недель находятся в больнице, за это время ребёнку провели несколько операций и десятки болезненных перевязок.
— Для лечения этого пациента нам пришлось использовать три вида пластических операций. На голове ему была проведена свободная кожная пластика, когда мы берём лоскут и пересаживаем его специальным аппаратом, — рассказывает заведующий отделением гнойной хирургии ЧОДКБ Михаил Погорелов. — На руке использовалась свободная полнослойная пластика, мы взяли большой лоскут с живота и закрыли дефект в области предплечья и кисти. Это делается, потому что в области суставов лоскут всегда должен быть мягкий, который не уходит в рубец. На лице, где косметические дефекты наиболее видны, был использован лоскут, перемещённый с височно-затылочной области. Каждый этап был отдельной операцией, потому что все они довольно большие и длительные по времени. Операции прошли успешно, сейчас уже с уверенностью можно сказать, что всё прижилось.
По словам хирурга, такие травмы у малышей — всегда очень большой риск не только для здоровья, но и для жизни.
— Ожоги у маленьких детей — ситуация всегда серьёзная, это связано с особенностью кожи и подкожной клетчатки. Те ожоги, которые у взрослых могут вызвать покраснение и возникновение волдыря (ожоги второй степени), у детей обычно гораздо глубже, — объясняет Михаил Погорелов.
Но особенно тревожит доктора то, что число ожогов у малышей до года резко выросло в последнее время.
— Если в 2017 году у нас было девять таких пациентов, то в 2018-м — 22, а в 2019-м — 49, — приводит статистику хирург. — Это, наверное, говорит о том, что дети остаются без внимания взрослых. Мы рассказываем об этих случаях, потому что предупредить болезнь всегда легче — если родители будут понимать, что ребёнка нельзя оставлять на кровати рядом с батареей, кто-то её одеялом закроет или кровать отодвинет. Пусть это даже будут два-три ребёнка, которые не получат ожоги, но это будут дети, которые спасены. Потому что ожоги — это сама по себе травма тяжёлая, а при большой площади она опасна для жизни пациента. Кроме того, ожог — это всегда рубцы, косметические изъяны, которые могут в будущем испортить ребёнку жизнь.
По словам Михаила Погорелова, родители не должны оставлять детей без присмотра, даже если кажется, что они в безопасности
Фото: Илья Бархатов
Поделиться
Дети получают тяжёлые ожоги не только от батарей. Минувшим летом несколько детей получили такие травмы в трансформаторных подстанциях. В Кыштыме пятилетний ребёнок получил серьёзные ожоги после того, как забрался в открытую трансформаторную подстанцию. Этот мальчик оказался счастливчиком, с ним всё обошлось. А вот пятилетняя девочка из посёлка Магнитка Кусинского района играла с подругой рядом с трансформаторной подстанцией, дверь которой была не заперта. Малышке удалось попасть внутрь, где она получила электротравму. В состоянии шока и с ожогами рук ребёнка доставили в больницу, где ей ампутировали кисть.
В 2016 году хирурги Челябинской областной детской больницы сумели сохранить обгоревшие до костей пальцы рук четырёхлетнему мальчику из Снежинска. Любознательный малыш решил проверить, войдут ли в розетку мамины вязальные спицы.
А в Сосновском районе родители сами обожгли месячного младенца. Они торопились искупать ребёнка в бане и не рассчитали температуру воды. Только когда малыш оказался в воде, взрослые поняли, что в детской ванночке был кипяток. Ребёнок получил ожог 70% тела и попал в реанимацию.
Источник
Количество ожогов в детском возрасте огромно: 2 человека из 5 пациентов ожоговых отделений — дети. И лечением острой стадии все не ограничивается, отдаленные последствия могут быть не менее опасны. Причем речь не только о физических проблемах, но и об особой опасности — психопатологиях. Мало кто знает, что ожоговая болезнь — заболевание хроническое, и бороться с ней порой приходится всю жизнь. MedAboutMe рассказывает о причинах и признаках осложнений, а также об уникальных жертвах ожогов, которые вдохновляют окружающих своим внешним видом. Причем не банальной красотой, а шрамами, покрывающими до 95% тела.
Одна секунда на ожог
Для ожога ребенку надо совсем немного: еще не совсем горячая плита с температурой в 60°С обожжет нежную кожу за 5 секунд. А воде, разогретой до 70 градусов, нужна всего секунда. Даже кипятка не надо, чтобы травмировать.
Горячие жидкости — самая частая причина ожогов у детей, так, в США на первом месте по опасности — чашка с чаем или кофе. Россия не отстает — опрокинутые на себя чайники и кастрюли — виновники 85% ожогов в детском возрасте. Открытое пламя — 11%, электрический ток, об опасности которого взрослые вспоминают чаще, чем об угрозе со стороны чашки с чаем, около 4%.
Самый опасный возраст — от 5 до 14 лет, хотя дети от рождения до двух тоже в группе повышенного риска. Девочки чаще страдают в попытках выполнить домашние дела, ну а мальчики часто становятся жертвами озорства. Гордиться взрослым нечем: большинства травм можно было бы избежать, а их количество из года в год все нарастает.
А вот врачам, с одной стороны, есть что противопоставить последствиям ожогов. Современные способы лечения помогают выживать тем, кто еще пару десятилетий был бы безнадежным больным. Сегодня есть множество примеров спасения жизни пациентам с обширнейшими и тяжелейшими ожогами, вплоть до 95% поверхности тела. И это — огромное достижение.
С другой стороны, достижения медицины приносят новые проблемы: людям с ожоговой болезнью приходится жить дальше, и жизнь эта полна боли, как физической, так и душевной. И у детей эти последствия намного серьезней, чем у взрослых.
Контрактуры и шрамы: страдает не только кожа
Даже если ожог поверхностный, страдает не только кожный покров. Речь не о маленьких шрамах после небольшого ожога, хотя и они могут вызвать осложнения. Обширная термическая травма у ребенка — причина развития сгибательных контрактур, когда сложно согнуть пальцы, руку в локте, ногу в колене. А контрактуры приводят к деформациям скелета: кости меняют форму, могут истончаться. Шрам на поверхности становится причиной глубинных изменений всего организма.
Патологические процессы заживления кожи, множественные пересадки лоскутов, которые часто требуются при обширных ожогах, тоже проблема. Имя ей «келоидные рубцы».
Как заживают раны? Сначала раневую поверхность заполняют сгустки крови, которые мы называем «корочкой». Они — защитный барьер от инфекций и обезвоживания, и сдирать «корочку» не надо. Организм сам от нее избавится при помощи ферментов крови и макрофагов.
Через пару дней после травмы края раны покрываются фибробластами, которые нарастают к ее центру, появляются новые капилляры, образуется плотная волокнистая соединительная ткань с коллагеновыми волокнами — рубец.
Если рана заживает нормально, сначала образуется нормотрофический рубец, не выступающий за уровень кожи. Сначала он может быть красно-синим, красноватым, коричневатым, а через 12-18 месяцев становится нормального цвета.
При патологическом заживлении все иначе. Келоидный, или гипертрофический рубец выступает над кожной поверхностью, долго болит, сдавливает нервные окончания. А еще может самостоятельно разрастаться, замещая здоровую ткань. Причем разрастание идет не только на поверхности кожи.
Келоидные рубцы могут появляться и при обычных ранах как патологическая особенность организма. Чаще всего этим страдают женщины и маленькие дети. Но при обширных ожогах их образования практически невозможно избежать.
Невидимые шрамы: ожог на всю жизнь
Ожоговая болезнь не заканчивается с заживлением ран. Ее отдаленные последствия, которым медицина начала уделять внимание только в последние пару десятилетий, относятся к психопатологическим изменениям. Что это значит?
Еще на острой стадии начинается депрессия, в том числе и у маленьких детей. Хотя у малышей она чаще проявляется страхом, «универсальной детской реакцией». И проявления депрессии нарастают, изменяя поведение ребенка. Причина — посттравматическое расстройство, и его при тяжелых ожогах выявляют у 80% детей (и только у каждого третьего взрослого). Оно влияет на иммунную систему и препятствует заживлению ран, искажает течение операций, которых может потребоваться немало.
Дальше депрессивное состояние может проявляться практически чем угодно: от отказа ходить в детский сад и энуреза у дошкольников до агрессии, анорексии, попыток суицида у подростков. И хотя есть явная зависимость симптомов от того, насколько окружающим видны шрамы, но и при их отсутствии депрессия у детей после ожогов — не редкость. И длиться она может десятилетиями.
Соматические проявления депрессии — большая проблема и для родителей, и для врачей. Разнообразная боль, нарушения функций ЖКТ, дыхания, потеря чувствительности кожи, изменения в поведении по типу неврологических болезней, вплоть до нарушений зрения и слуха психоневрологического характера — все эти проявления в большинстве случаев расценивают как симптомы новых заболеваний и лечат тело. Часто совершенно безрезультатно.
«Я урод, и любить меня нельзя»
Переход к подростковому возрасту приносит новые проблемы: дети в 10-12 лет начинают явно осознавать свое отличие от окружающих и оценивать внешность.
Личный опыт
Джонни Куинн, США
Я чувствовал себя монстром, у меня не должно было быть друзей, потому что все пугались меня, а значит, я их не заслуживал. Из-за несчастного случая в 4 года у меня было обожжено 95% кожи — мои руки, тело, ноги. Разумеется, все лицо.
Я не понимал всей беды, пока не стал старше. Все мои проблемы начались в 10-11 лет. Я дорос до тинейджера, и то, как я выгляжу, стало очень важным. Я начал понимать, что я вообще-то выгляжу совсем не нормально. Я реально стал ненавидеть зеркала, свои отражения и самого себя. Меня мучили вопросы «Зачем я вообще выжил? Почему я не умер там, в огне, было бы проще».
Я держал в себе всю боль так долго, что она вылилась в анорексию. Я больше не хотел заботиться об этом теле и просто перестал есть.
Я был в одной минуте от смерти, пережил длительную реанимацию, потом 80 операций, но это все оказалось не таким страшным, как ожоги в душе.
Психологическая реабилитация детей с ожоговой болезнью — большая проблема. И значительная ее часть в том, что последствия могут проявляться довольно поздно. Родители, уже пережившие годы лечения, операций, тревог, внезапно сталкиваются с подростком, который заявляет: «Я урод, и любить меня нельзя», с обвинениями, агрессией или, наоборот, с требованием любви, внимания, ревностью. И со всеми скрытыми проявлениями проблемы, которая разрушает ребенка, — от патологического фантазирования до самоповреждений и попыток суицида. Причем важно помнить: даже если косметических дефектов после ожогов нет или они удачно скрываются под одеждой, от психопатологических изменений это может не спасти.
Дети с отсутствием косметических дефектов после ожогов чаще страдают от маскированной депрессии. В случае конфликтов они замыкаются, «уходят в себя», а болезнь проявляется различной психосоматической симптоматикой. Причем врачи также в большинстве случаев диагностируют соматическую болезнь, нарушения и дисфункции в физиологии тела, а не отдаленные проявления посттравматического расстройства.
Зарубежные медики настойчиво рекомендуют всем детям с ожоговой болезнью длительную психотерапию и регулярные обследования у психолога. И родителям тоже — вовлеченные в физическую боль ребенка, они выматываются, страдают сами и не замечают страданий детей.
В России о такой реабилитации только начинают говорить, и основная работа достается самим родителям при помощи некоторых благотворительных организаций. К примеру, благотворительный фонд «Детская больница» помогает физической реабилитации детей, психотерапии и организует встречи жертв ожогов в лагерях, где детям не приходится бояться чужих взглядов и расспросов.
Изначально «Ожоговые лагеря», Burns Camps — благотворительная инициатива фонда из Великобритании. Цель — помочь детям с ожоговой болезнью вернуться в общество и начать воспринимать себя как личность, а не как тело со шрамами.
Личный опыт
Ивонна, Испания
«Мы заехали в магазин по дороге с пляжа, и Бьянка внезапно рассказала, что ей пришло в голову во время встреч в «ожоговом лагере». Это было поразительно: она хотела платье. И она купила себе прекрасное платье… без верха! Я старалась не расплакаться: наконец мой ребенок стал справляться со своими проблемами из-за шрамов.»
Может ли ребенок сам «перерасти» проблему и «стать нормальным» после несчастного случая? Теоретически — может. У нас в России есть яркий пример, причем всемирного значения.
Света Уголек — Светлана Алексеева, которая пережила множество травмирующих ситуаций от ожога 45% тела до дикой агрессии и семейного насилия. Света не хочет носить фамилию матери. Псевдоним «Уголек» ей придумали как кличку в детском доме. В результате ожогов тело Светланы покрыто множественными шрамами, а груди нет совсем, и восстановить ее невозможно.
И тем не менее Светлана — в списке ста самых влиятельных и вдохновляющих женщин мира по версии ВВС. В него включают тех, кто повлиял на права и жизнь девочек, девушек и женщин во всем мире. Светлана, со всеми ее несовершенствами, — фотомодель, которая больше не стесняется своего тела и помогает другим поступать также.
Со слов Светы, увидеть себя по-новому помогли ей не психологи и врачи, а случайный интернет-знакомый, который не смутился при виде фото со шрамами и в целом не заострял на них внимание. Случайный человек, в корне изменивший судьбу подростка.
Джонни Куинн, 18-летний юноша из Миннесоты, тоже собирается стать моделью. Из подростковой анорексии и затяжной депрессии он выбрался сам.
Личный опыт
Джонни Куинн
Я понял, что уверенность в себе — это вопрос привычки, а не отношения других. Это то, над чем надо работать. Вместо того, чтобы пялиться каждый день в зеркало и видеть то, что я ненавижу, я начал высматривать, что я могу принять и изменить. И не только в себе.
Я никогда до этого не понимал, насколько эгоистичным я был. Вокруг меня была семья, которая постоянно обо мне заботилась, а я думал только о себе. Мне помогла мысль: если на меня на улице смотрят все люди, может, я могу это использовать, а не прятаться?
На свете много жертв ожогов, их так называют врачи, и сами они себя зовут также. И я тоже себя так называл. Но жертва — это тот, кто разрешил какой-то ситуации контролировать свою жизнь. Те, кто выжил, продолжают выживать, а не жить. Мне больше нравится называть себя «возродившимся через ожоги», потому что я действительно возрождаюсь из пепла и боли.
Я хочу стать моделью, потому что хочу быть человеком, который меняет мышление людей. Потому что если я могу принимать себя со своей кожей, то и остальные тоже смогут.
Пройдите тестТревожность ребенка
Ребенок проявляет беспокойство и жалуется на страшные сны? Не может сосредоточиться на занятии, волнуется и часто жалуется на больной живот? Наш тест поможет определить уровень тревожности у ребенка и подскажет дальнейшую тактику поведения.
Использованы фотоматериалы Shutterstock
Источник
Первое, что в прямом и переносном смысле приходит в голову обычному человеку, который сюда попадает, – специфический запах. Он есть в любом отделении любой больницы. Но здесь – еще более острый. И дело не в оборудовании или условиях: с момента открытия в 2007-м тут кристальная чистота, сделан ремонт и стоит новейшая техника. Дело скорее в том, что это – ожоговая реанимация. И этот запах для врачей и медсестер самое меньшее из зол – к нему они давно привыкли. На наше счастье, еще больше они привыкли “вытягивать с того света” тех, кто порой забывает сказать обычное “спасибо”.
– В нашей работе ситуация абсолютно непредсказуемая: 5 минут ты свободно отдыхаешь, а потом сразу поступают не один и не два человека, – врач реаниматолог-анестезиолог Евгений Кажура обходит палаты, рассказывает о своем бытии. – Пациенты у нас разные: зимой в основном с отморожениями, летом – с термическими ожогами. Одно могу посоветовать: ставьте кружки с чаем или кофе подальше, если ребенок у вас только начал ходить. Он подошел, дернул и получил ожоги. А потом мама рыдает – спасите-помогите.
Секунда – и последняя фраза вдруг визуализируется. В палате мама с маленькой девочкой. Ей от силы года полтора. И даже игрушки, разбросанные на кровати, не могут отвлечь малышку от плача. Все-таки ожог на руке и плече – это банально больно. Понятно, не менее больно – но уже морально, ее матери. Да что уж теперь…
И такие травмы тут основные, говорят врачи: или по неосторожности, или по глупости.
– Наша специальность состоит из двух достаточно разных частей: дать человеку анестезиологическое пособие в процессе операции и реанимация – то есть проводить интенсивную терапию на тяжелых больных. Например, человек переливает бензин или спирт технический и при этом курит. Такое бывает сплошь и рядом. К нам попадают те, кто в состоянии алкогольного опьянения горит в постели, опять же – потому что курят. Некоторые лезут в трансформаторные будки – за цветными металлами. Получают такие тяжелые ожоги в итоге, что приходится оперировать, – Галина Дорошевич говорит это с нескрываемой печалью. И это по-человечески подкупает. Совсем молодая девушка. Совсем без косметики. В ее карьере реаниматолога-анестезиолога уже большой багаж подобных трагикомических историй. Такая уж у них работа – улыбка здесь только сквозь слезы и грусть.
– Да-да, – подхватывает коллегу Евгений. – Однажды к нам поступила женщина с 70 или 80% термического ожога. Оказалось, загорала. Как она так загорала – не пойму до сих пор.
– Если бы люди хотя бы осторожнее были! – поддерживает Галину и Евгения старшая медсестра отделения Людмила Ермолович. – Мы даже сами уже на автомате стараемся кружку с кипятком, когда чай пьем, отодвигать подальше. А люди… Есть даже случаи, когда из сауны приезжают. Так выпьют, что температуры не чувствуют. Причем сюда они поступают еще в сознании, а потом так ухудшается состояние, что заканчивается для человека все очень печально.
Это нелегко – всегда быть начеку, как они. Позвонить могут в любую секунду, ведь это отделение реанимации и интенсивной терапии для тяжело обожженных больных на базе Больницы скорой медицинской помощи – пока единственное в стране. Везут отовсюду. Самых сложных пациентов с самыми разными патологиями. К ожогам у больных может “прилагаться” и инсульт, и инфаркт, и гемофилия. И всех нужно вылечить. Хотя человеку неподготовленному это и просто видеть тяжело.
Из палаты донеслись странные звуки. Кажется, будто кто-то задыхается. Оказалось, так дышит сильно обгоревший человек, находясь без сознания. Над его кроватью маленькая икона. Похоже, его родственники верят в Бога и во врачей. А сами врачи? Верят в Бога, в себя… и в людей.
– Честно говоря, я никогда не задумывался уйти куда-то в бизнес, в фармакологическую фирму. Да, там больше платят, но эффекта я не вижу. Достаточно просто от родственников услышать “спасибо”, – вздыхает Евгений (и тема для разговоров это больная, и за дежурную смену в 24 часа все-таки устаешь). – При этом только единицы приходят, чтобы сказать это простое банальное “спасибо”. А почему я не могу уйти? Ну, не хочу потому что. Мне моя работа нравится, неважно, сколько платят. Главное – благодарность пациентов.
И эти слова могли бы сойти за какой-нибудь пафос, если бы все трое – и Галина, и Людмила, и Евгений – чуть позже не сразили наповал всего одной фразой. Каждый из них, не сговариваясь, на обычный вопрос о том, что для них есть их работа, без раздумья ответил: вся моя жизнь. В эту секунду, наверное, любой на месте автора испытал бы одно и то же смешанное чувство – огромного уважения и огромной… вины. За всех, кто так и не дошел сказать то самое простое “спасибо”.
– Из всех 100% поступающих к нам погибают буквально несколько процентов. Но не нужно думать, что это потому, что у них мало травм, нет. Люди от ожогов умирают везде, но мы тут действительно некоторых просто вытягиваем с того света, – объясняет Галина и оглядывается назад. Пациенты лежат на уникальных французских кроватях со специальной микросферой. Они лечебные: подсушивают повязки, чтобы раны не нагнаивались, и долгое время не дают образовываться пролежням.
Но не оборудованием единым. Кроме своих знаний и умений, самое ценное, что здесь дарят, – внимание. С кем-то поговорят и подбодрят, ребенку что-то купят. Случаются здесь и такие истории. Семья погибла при пожаре, а трехмесячная девочка осталась сиротой. Бутылочку для кормления врач покупал сам. И за свои. А кто, говорят медики, если не мы?
– Наши пациенты, взрослые, я имею в виду, нас почему-то не помнят, – смущенно улыбнувшись, добавляет Людмила. – Потому что они здесь всегда в очень тяжелом состоянии. Потом уже, когда от нас переводятся, потому что им лучше становится – запоминают медперсонал, других сотрудников. Бывает, выписываются и потом приходят к нам – это не так часто происходит, но нам очень приятно. Мы даже можем в лицо не помнить этого человека, потому что он меняется – у нас лежит очень тяжелый, забинтованный весь, и порой кажется, что когда они без сознания, они нас не слышат. А, оказывается, слышат все и даже по именам помнят, кто за ними ухаживал. Это, наверное, самое дорогое – когда возвращаются. Но просто, чтобы поблагодарить!
– Конечно, хочется иногда, – смеется Галина. – Хочется элементарной человеческой благодарности. Потому что действительно над больным можно стоять сутками, а он при этом будет находиться в медикаментозном сне, и когда проснется, просто не будет знать, что такое было. А ведь приходится за него делать все: обрабатывать глаза, нос, рот, руки, ноги, чистить ему зубы и так далее. То есть фактически брать все то, что он делает в обычной жизни, на себя.
И правда, в сериалах такого не увидишь. Не увидишь еще многого. Как страдают родственники (каждый из отделения признался, что “грешит”), потому что слишком тяжел эмоциональный “рабочий” груз, как спасаются в редкие свободные дни (кто друзьями, кто рыбалкой), как переживают смерть больного в реальной жизни. Без киношной наигранности. Просто держат всё в себе, потому что жаловаться тут не комильфо.
– Каждый день видишь боль человеческую, понимаете, – подытоживает непростой разговор Людмила. – Всё равно же через себя это все пропускаешь. Ты понимаешь, как это больно тем родным, как это больно этому взрослому или ребенку, который поступает, как это тяжело. И стараешься все силы отдать, чтобы как-то облегчить его страдания. Ну и, соответственно, отдаешь всю свою энергию, наверное. Но я же понимаю, что все равно кому-то же надо здесь работать. Наверное, есть какое-то призвание у человека – помогать людям. Почти 20 лет я работаю медсестрой, ну куда я уже пойду? Нет-нет! Если только выгонят! (смеется.)
TUT.BY и МТБанк поздравляет всех медработников Беларуси с профессиональным праздником! Спасибо ВАМ за то, что спасали, спасаете и будете спасать жизни людей!
Источник